Моисеева Надежда Михайловна

Годы жизни: 1914-1993
Возраст во время Зимней войны: 26
Место рождения: БССР, Гомельская обл., г.Ново-Белица
Звание: техник-интендант 2-го ранга, начальник аптеки
Воинское соединение: 77 медико-санитарный батальон 8 стрелковая дивизия

     Рассказ о жизненном и боевом пути Моисеевой Надежды Михайловны предоставлен её сыном Шапиро Александром Моисеевичем. В рассказ включены воспоминания Моисеевой Н.М., записанные в начале 1990-х годов.

Родственники.
Отец:  Моисеев Михаил Васильевич (родился в 1889 г. в Ново-Белице, умер в 1942 г. в Гомеле). Происходил из семьи потомственных строителей. После окончания семилетнего городского училища начал работать на стройке вместе с отцом, но в 1909 г. его призвали на срочную службу в армию и отправили в 28-ю бригаду крепостной артиллерии. Там он после прохождения соответствующей подготовки в учебной команде получил звание унтер-офицера и стал кадровым военным. Во время первой мировой войны в составе своей бригады воевал на Юго-Западном фронте, был награждён Георгиевским крестом и Георгиевской медалью. В конце 1915 года был направлен на офицерские курсы, после их окончания продолжил службу уже офицером в звании подпоручика. Участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве, был награждён офицерскими наградами и быстро дошел до звания капитана. В гражданской войне не участвовал, в политические партии не вступал. После окончания курсов техников-строителей работал руководителем мелких строительных подразделений и организаций. В начале Великой Отечественной войны был зачислен в истребительный отряд НКВД, откуда вернулся домой только  через два месяца после начала немецкой оккупации Гомеля. После длительного пребывания в лесу стал часто болеть и в середине 1942 г. умер.
Мать: Моисеева Прасковья Павловна (в девичестве Шумская)  родилась в 1891 г. в Ново-Белице, умерла в 1966 г. в Могилеве. Её отец работал на спичечной фабрике  и устроил её туда на работу макальщицей спичек после окончания четырёх классов церковно-приходской школы. После рождения второго ребёнка Прасковья Павловна оставила работу и в дальнейшем оставалась всю жизнь домохозяйкой.
Брат: Николай (1922 – 1942, родился в г. Гомеле), с раннего детства обнаружил заметные способности к рисованию и после окончания средней школы поступил в Ленинградское художественное училище, но в 1940 г. был вынужден взять академический отпуск в связи с подозрением на заболевание туберкулёзом, вернулся домой и устроился на работу на спичечную фабрику. В течение года он находился под наблюдением врачей и в июне 1941 г. его диагноз был отменён, но вернуться к учёбе не удалось в связи с началом войны и призывом в армию 12.07.1941. В 1942 г. сержант Моисеев пропал без вести в боях под Орлом.
Муж: Шапиро Моисей Рахмиелевич (08.11.1904 (г. Минск) – 20.09.1977 (г. Могилев)). Происходил из семьи заводских служащих (его отец работал директором завода в Минске). В семье было шестеро детей. После окончания в 1930 г. Астраханского мединститута был призван в армию и служил военным врачом в Саратовской области, но потом уволился из армии и вернулся к семье в Минск. В 1937 г. был призван в кадры вторично и проходил службу в Минском окружном военном госпитале. Участник похода в Западную Беларусь, с первых дней Великой Отечественной войны в действующей армии, с 1943 года - начальник фронтового эвакогоспиталя № 432. Был дважды контужен (один раз тяжело). Вместе с госпиталем прошел с войсками 2-го Украинского фронта до Румынии, в дальнейшем служил в КБВО и в 1959 г. был уволен в отставку в звании подполковника медицинской службы. Работал в Могилевской городской больнице в качестве врача-методиста и врача-статистика. Был награжден орденом «Красной звезды», медалями «За боевые заслуги», «За доблестный труд», «в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И.Ленина», «За победу над Германией», «За безупречную службу» I степени и другими. Был похоронен с воинскими почестями.
Сын: Григорий (1946-1995).
Сын: Александр (г.р. 1947).

     Довоенные годы.
     Моисеева Надежда Михайловна родилась 19 сентября 1914 года в г.Ново-Белица Гомельской области БССР.
     После окончания Могилевского медполитехникума в 1934 г. Надежду Михайловну распределили в Гомельское облаптекоуправление, которое в течение двух лет продержало её  на работе в сельской местности в Иолчанской, Комаринской и Тереховской аптеках и  только в середине 1935 г. она была переведена в Гомель. В начале 1938 г. Надежду Михайловну вызвали в военкомат и предложили  перейти  на военную службу. «Тогда всех, кого хотели, забирали в армию без разговоров, а я была хорошей физкультурницей, успешно участвовала в соревнованиях по бегу, по плаванию. На это обратили внимание. Нужда в фармацевтах была большой, и мне сказали, что буду служить в Минске. Моего мнения особо никто и не спрашивал – «заполняйте бумаги и приходите завтра. Там дадут жильё, воинское звание, платить будут намного больше». Время было такое…».

1940 г. с двоюродной сестрой Лидией

В июне 1938 г. Моисеева Н.М. была назначена на должность помощника начальника аптеки Минского окружного военного госпиталя.
В сентябре 1939 г. она принимала участие в походе в Западную Беларусь (Польский поход РККА). «Когда мы попали в Западную, после пустых советских магазинов сразу бросилось в глаза изобилие товаров в магазинах. Хватали всё, но местные жители настойчиво советовали покупать у евреев-частников из-за хорошего качества. Мне удалось купить много одежды, обуви, особенно в Бресте, но вскоре это кончилось, т. к. не было подвоза нового товара». 

     Финская война.

     В октябре 1939 г. Надежду Михайловну перевели на должность начальника аптеки  в 617-ый полевой эвакогоспиталь, где пришлось полностью формировать аптеку. «Всё время приходилось проводить на складах, получать медикаменты и другое имущество. Правда, в помощь выделяли красноармейцев и хоть таскать самой не приходилось. Нас всё время торопили, начальство проверяло каждый день, что сделано. Потом я поняла, что уже шла подготовка к войне с Финляндией, которая вскоре началась, и в декабре 1939 г. меня перевели начальником аптеки в медсанбат 8-ой Краснознаменной стрелковой дивизии, отправлявшейся из Бреста на фронт. Это было тяжелое время. Начальство не обращало на нас никакого внимания и плохо относилось. Когда командир дивизии (прим. - комбриг Фурсин Иван Яковлевич) появлялся в медсанбате, то начинал с крика: «А ну становись, клистирные трубки! Всех разогнать, лодыри, бездельники!» А ведь война была очень тяжёлая, поток раненых был очень большой, а обмороженных было ещё больше: стоит мороз ниже 30 градусов, а многие красноармейцы в шинелях и буденовках! Сначала в помощь  мне вообще никого не давали, всё таскала сама, да ещё как таскала: за эту зиму двое ватных штанов изодрала. Когда продвигались вперёд, то мы видели разбитую технику, много трупов наших солдат, засыпанных снегом. А финны как-то обходили наши части, нападали  неожиданно сбоку, сидели на деревьях. Мы, конечно, находились в тылах, но, в отличие от других тыловых частей, финские диверсанты нас не обстреливали. К счастью, вскоре сменилось командование (прим. – 28.01.1940 г). Прежде, чем гнать  людей на штурм финских укреплений, стали проводить специальные учения. Сразу после назначения новый комдив (прим. - комбриг Рубцов Федор Дмитриевич) посетил медсанбат, его появления даже никто не заметил, но нам тут же стало легче, хоть красноармейцев стали присылать на помощь, когда нужно было таскать».
     В 1941 году Надежда Михайловна собиралась поступить в мединститут на заочное фармацевтическое отделение, готовилась к экзаменам, получила направление от командования, собрала необходимые для поступления документы, но все планы были нарушены войной.

     Великая Отечественная война.
     Перед самым началом войны Надежда Михайловна была в командировке в Бресте, а точнее в Брестской крепости, где располагался Брестский окружной госпиталь. «Мы пробыли там пару дней, а в пятницу решили выехать в Минск на своей машине. Врачи из госпиталя усиленно предлагали нам остаться в связи с тем, что на субботу был назначен концерт артистов московской эстрады. Но мы всё-таки уехали и этим спаслись». Таким образом, начало войны застало её в Минске: «Я жила на улице Денисовской  и ночью с 21-го на 22-ое июня за мной прибежал посыльный. Днём мы узнали, что началась война с Германией, а до этого говорили о какой-то большой провокации на границе. Появились первые раненые, которых становилось всё больше и больше. К вечеру в госпитале, который тогда находился там, где сейчас находится штаб округа, уже было довольно много раненых. На следующий день вечером я пошла домой, чтобы взять необходимые вещи, потому что нас перевели на казарменное положение, и осталась там ночевать. Утром я проснулась от взрывов – это немецкая авиация бомбила военные объекты, но в нашем районе было спокойно. Быстро собралась и побежала в госпиталь, до которого было не близко. Кое-где горели здания, но  трупов на улицах было мало. Ещё издали я увидела, что госпиталь полностью разбомбили, и он горит. Прибежала, а там кругом трупы, стонут раненые. Некоторые из них выпрыгивали из окон. Там собралось несколько человек из персонала госпиталя. Бегаем, не знаем, что делать, от моей аптеки ничего не осталось. Наконец, появился начальник госпиталя, потом прислали какие-то машины, мы погрузили в них оставшихся в живых раненых, а сами ждём команды, что делать дальше. Ближе к полудню нам приказали собраться у одной из близлежащих школ, а позднее появилась пара машин, и было приказано получить на складах имущество и разворачиваться в эвакогоспиталь. Начали мы ездить по складам, а там уже либо нет того, что надо, либо работники уже разбежались. У нас тоже исчезли некоторые из тех, кто был утром в госпитале. А 25-го Минск уже начали бомбить полностью, но мы ездили в основном вокруг города и под бомбы не попали. Нам дали ещё машин и приказали ехать в сторону Молодечно. Навстречу уже сплошной поток беженцев. И военных без частей уже было много. Их останавливали на пропускных пунктах. Немецкие самолёты как налетят, как начнут бомбить с сиренами, а наши зенитки стреляют «тук-тук, тук-тук», а толку никакого. И нашу колонну разбомбили, мы бросились в сторону от шоссе, а там уже немцы! Вскоре все разбрелись, и я осталась вдвоём с одной женщиной-врачом. Идём подальше от шоссе, выходим поближе к полю и там встречаем двух её знакомых выпускников мединститута, которых успели мобилизовать, но которые не смогли попасть в свои части. Стало нас четверо, выходим на край поля  и видим стоящий там сарай, а на пригорке с другой стороны поля в лесу появляются немцы. Мы спрятались в сарай, из оружия у нас два нагана, и смотрим сквозь щели, как навстречу немцам с поля поднимается цепь красноармейцев и две цепи сталкиваются в рукопашной на склоне в лесу. Наши поднимаются навстречу немцам, схватываются с ними, а потом откатываются назад и с каждым разом их всё меньше. Стрельба, крики.… Было очень страшно, но, слава богу, немцы, у которых тоже были потери,  дальше не пошли, а остатки наших двинулись к нам через поле. Вид у них был ужасный, много раненых, еле тащатся, а  у нас ничего нет, перевязываем их же бельём. Командовал майор, оставил нас с ранеными в этом сарае, их было человек тридцать, и пообещал послать за нами машины. Вместо машин через некоторое время появились крестьянские подводы под конвоем нескольких солдат. Погрузились и добрались так до шоссе, откуда нас, в конце концов,  разными машинами повезли на восток, в Борисов, где был наш госпиталь».
     Надежду Михайловну определили опять в эвакогоспиталь № 432, образованный якобы на базе Минского окружного госпиталя, но на самом деле никакой материальной базы не было, и личный состав использовали для самых разных задач во время панического отступления. Ей, как начальнику аптеки, постоянно ставили задачи по обеспечению медикаментами, перевязочным материалом и другими необходимыми средствами. Однако получить что-нибудь на военных аптечных складах было почти невозможно, и приходилось собирать всё, что попадалось под руку, в обычных аптеках. За период почти двухмесячного непрерывного отступления, которое часто сопровождалось паникой, госпиталь, который можно было так называть только условно, неоднократно оказывался под угрозой окружения: «Мы должны были получать раненых из медсанбатов и полевых госпиталей, но на самом деле собирали их всюду, где они  были, а забирать их у нас после медобработки и первичных операций часто было некому, и мы отправляли их дальше, то на проезжающих машинах, то на подводах. Связь с фронтовым начальством была плохая. Непрерывно менялись места дислокаций, еле несколько дней проработаем на одном месте, как уже надо свертываться… Хорошо, что имущества было очень мало  и мы собирались очень быстро. Всё равно несколько раз просто сбегали, бросая много чего  на старом месте, т. к. оказывались почти окруженными».
     В сентябре  месяце, когда Западный фронт отступал уже достаточно организованно, была предпринята попытка полностью укомплектовать госпиталь, но его вскоре разбомбили: «У нас всюду  были красные кресты, но немецкие летчики специально налетали, т. к. мы находились на расстоянии примерно 20 - 30 километров от передовой, а фактически часто оказывались гораздо ближе из-за отступления».
     В таком состоянии госпиталь находился до начала зимы, когда было принято решение о его переводе в дальний тыл в г. Красноуфимск Свердловской области, где в течение нескольких месяцев он был в резерве, постепенно комплектуясь имуществом и мобилизованным медперсоналом.
     После полного укомплектования эвакогоспиталь № 432 в конце 1942 г. был отправлен на  Юго-Западный фронт, который в дальнейшем был преобразован во 2-ой Украинский. В ходе перемещения госпиталя вместе с войсками фронта, когда его периодически приходилось сворачивать и разворачивать, аптечное имущество создавало значительные проблемы в связи с большим количеством жидкостей в стеклянной таре, а также аптечным оборудованием, необходимым для приготовления лекарств в полевых условиях. Вскоре стали появляться американские медикаменты в готовом виде и с хорошей расфасовкой, что заметно облегчило работу. Благодаря наступлению  появились трофейные немецкие лекарства, но их нужно было сначала проверять. Тем не менее, в периоды свернутого госпиталя Надежде Михайловне, которая занимала в это время должность старшего помощника начальника аптеки, приходилось ездить в командировки  в тыл для получения медикаментов. В начале  1944 года она возвращалась с имуществом и санитарами на фронт через Смоленск, где формировались поезда по фронтовым направлениям. «Когда мы приехали в Смоленск, нам сказали в комендатуре, что есть приказ об обязательном посещении военнослужащими  леса в Катыни недалеко от города, где якобы немцы расстреляли в 1941 году польских офицеров. Там работала специальная комиссия под председательством Главного хирурга Красной Армии Бурденко, которая эксгумировала трупы в месте захоронения. Когда нас туда привезли вместе с большим количеством военных, направлявшихся на фронт, патологоанатомы при нас доставали из тел и показывали нам пули, которые были от немецкого пистолета «Вальтер». Однако когда я спросила у хозяйки квартиры, где ночевала, что делали в Смоленске в начале войны польские военнопленные, она сказала, что никогда их не видела и о них ничего не слышала до того, как их могилы были обнаружены местными жителями в 1942 году».
     Работа госпиталя в условиях продвижения Красной Армии по Украине проходила организованно, в соответствии с приказами и на основании действующих инструкций. Значительное число поступающих раненых после начального лечения отправлялось дальше в тыл, до полного выздоровления в госпитале находились военнослужащие с нетяжелыми ранениями.
     После освобождения Гомеля Надежда Михайловна написала домой письмо и вскоре получила ответ от матери, из которого узнала о смерти отца, жизни при немецкой оккупации и о том, что удалось сохранить дом, несмотря на то, что немцы на несколько месяцев выгнали Прасковью Павловну в «беженцы». Судьба брата Николая стала известна только к концу войны.

     Послевоенные годы.
     После последнего развертывания в Яссах госпиталь был направлен в Минск.  В начале осени 1945 г. Моисея Рахмиелевича и Надежду Михайловну перевели в борисовский госпиталь. Здесь у них родился старший сын, но вскоре в связи с перемещениями по службе семья переехала в с.Снов, где родился второй сын, а затем в г. Лепель, где Надежда Михайловна была уволена из армии в запас в звании старшего лейтенанта.
     «Почти девять лет службы в армии само по себе очень тяжело для женщины. Это девять лет круглый год в сапогах, от которых на всю жизнь ноги испорчены, все в мозолях. Только зимой в сильные морозы выдавали валенки. Это всё время на тебе ремень с портупеей, а во время войны ещё и револьвер в кобуре (у меня был никелированный наган) плюс часто полевая сумка. Это наравне с мужчинами выполнять все приказы, дежурить, ехать в командировки  в любой момент, таскать медикаменты и командовать санитарами и солдатами, которые тебя не хотят слушаться. Часто кричать приходилось. Да и опасностей на войне, не говоря уже о сорок первом годе, хватало всегда: бомбёжки, обстрелы, пожары, аварии всякие. До финской кампании жилось, в общем, неплохо, жалованье, квартира, да и мне по молодости всё было как-то легко и интересно. Но к концу Отечественной войны у меня просто уже сил не было».
     В 1953 г. мужа Надежды Михайловны перевели в г. Могилев, где у нее появилась возможность устроиться на работу по специальности,  и в 1955 г. Надежда Михайловна была принята на работу в аптеку № 1 г.Могилёва, где проработала до 1970 г. в должностях ассистента и рецептара-контролёра.
Аптека № 1 была в то время крупной производственной аптекой, где изготавливался широкий ассортимент различных лекарств и работало много сотрудников, в основном, женщин. «Наша аптека была очень большая и составление двухсменного графика было нелегкой задачей, но что касается всего остального, работа, в общем, устраивала. Коллектив был большой, были даже соученики по моей группе в медучилище. В аптеке было большое производство, но выгодней всего было изготовление дистиллированной воды, которую покупали для автомобилей. Премии получали довольно регулярно. Наша аптека была одна из немногих аптек, имеющих право на работу по изготовлению наркотических веществ, что тоже улучшало финансовые результаты. Мы изготовляли и выдавали по рецептам раствор морфия, который официально прописывали состоящим на учете многочисленным в то время морфинистам. Во время войны уколы морфия делали раненым, чтобы снять боль, но люди очень быстро привыкали к нему и становились настоящими морфинистами. Аптекоуправление требовало, чтобы доза морфия в растворе постепенно снижалась и морфинисты отвыкали от него. Это был медикамент строгого учета и иначе поступать мы не могли. Морфинисты, особенно в начале снижения дозировки, это остро ощущали и закатывали жуткие скандалы, рвались к заведующей, бегали к начальству, но им всюду говорили, что они получают всё в соответствии с рецептами. Постепенно их количество очень сильно уменьшилось».
     После кончины Моисея Рахмиелевича ей пришлось переезжать из Могилева в Минск, где проживал второй сын с семьёй.  Это само по себе было непросто для человека преклонного возраста, а с учетом проблем, связанных с обменом квартиры, являлось очень тяжелой задачей, которую она успешно решила.
     Несмотря на преклонный возраст, Надежда Михайловна продолжила трудовую деятельность и в течение нескольких лет проработала вахтером вневедомственной охраны. Она также участвовала в общественной жизни, выполняя разовые партийные поручения.
     Надежды Михайловны не стало 11 декабря 1993 года.

     Отличительной чертой Надежды Михайловны была верность, которую не могли поколебать трагические перипетии её судьбы. Это проявлялось не только в отношении родственников и близких: казалось, что могло помешать в первые дни войны переодеться в гражданское платье, как это сделали очень и очень многие, и не отступать вместе с армией, а направиться в Гомель к родственникам? Но нет: «Как можно?! Мы ведь давали присягу…». Всю свою жизнь это был человек дела и скромных потребностей.

Правительственные награды.
Орден Отечественной войны второй степени (юбилейный, выдан в 1985 г.); медали «За победу над Германией в Великой Отечественной Войне 1941 – 1945 гг.», «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной Войне 1941 – 1945 гг.», «ХХХ лет Победы в Великой Отечественной Войне 1941 – 1945 гг.»,  «Сорок лет Победы в Великой Отечественной Войне 1941 – 1945 гг.», «В ознаменование тридцатой годовщины  Советской Армии и Флота 1918 – 1948», «Пятьдесят лет Вооруженных сил СССР», «Семьдесят лет Вооруженных сил СССР», «Ветеран труда»; нагрудный знак «25 лет Победы в войне 1941 – 1945 гг.».