Буркин Серафим Михайлович

Буркин СМ

                   Буркин Серафим Михайлович
Годы жизни: 01.01.1906 - июнь 1941
Возраст во время Зимней войны: 34
Место рождения: Пензенская обл., Каменский р-н, с.Владыкино.
Звание: ответственный секретарь партбюро
Воинское соединение: 24 автотранспортный батальон  8 стрелковая дивизия

 

 

 

 

     ФИНСКАЯ ВОЙНА. Об этом периоде жизни Серафима Михайловича практически ничего не известно. Известно только то, что на начало боевых действий с Финляндией он  был ответственным секретарем партбюро 24 автотранспортного батальона 8 стрелковой дивизии. Скорее всего, с этой дивизией он и прошел всю Финскую войну.

     Также из «Характеристики руководящего состава 8 стрелковой дивизии на начало боевых действий» (РГВА, Фонд 34980, Опись 10, Дело 145) известно, что родился он в семье крестьян в 1906 году, в 1931 году вступил в ВКП/б/, в РККА с 1939 года, участвовал в боевых операциях.

     ПЕРЕД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНОЙ. В семье Буркиных сохранились 2 фотографии. Они сделаны в г.Колно Белостокский области накануне войны. Тогда командиры 310-го стрелкового полка 8-й стрелковой дивизии еще все были живы…

 Буркин 1

 

 

 

Политрук Буркин С.М. в первом ряду крайний слева.

 

 

 

 

 Буркин 2

 

 

 

Политрук Буркин С.М. крайний слева.

 

 

 

 

     ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА.

     Рассказ дочери Серафима Михайловича, Буркиной Зинаиды Серафимовны.

     22 ИЮНЯ, РОВНО В ЧЕТЫРЕ ЧАСА... ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВОЙНЫ. Мой отец, Буркин Серафим Михайлович - политрук 310-го стрелкового  полка Восьмой дивизии, расквартированной в городе Кольно Белостокской области перед войной. Он, как и другие представители комсостава, получил разрешение вызвать семью к месту службы. Мы — мама, Буркина Варвара Тихоновна, я, десятилетняя девочка, и мой двухлетний брат - приехали к нему 2 мая 1941 года. Кольно тогда считался территорией России, но по сути оставался польским городом. Мы впервые попали «за границу». Наша семья получила роскошную пятикомнатную квартиру, расположенную анфиладой, причем гостиная представляла собой пятистенную угловую комнату. Для нас, живших в Москве в 18-метровой комнате в коммунальной квартире, это было удивительно. Устраиваться на новом месте нам помогали бойцы полка, по их поведению было видно, как они уважают отца и относятся очень сердечно. Но маму ничего не радовало - она постоянно чувствовала, что поляки относятся к нам плохо (они, по-видимому, считали нас оккупантами). А евреи, напротив, относились очень хорошо. Это тоже ощущалось. В нашем доме жили в основном евреи. С соседской девочкой по имени Проха я дружила. Мой отец был, безусловно, личностью незаурядной. Родившийся в очень бедной крестьянской семье, умный и целеустремленный, он после окончания сельской школы всегда стремился учиться дальше. Когда предоставлялась такая возможность, он отдавался этому самозабвенно. Но по-настоящему получить систематические знания он смог только будучи призванным в армию. Учеба давалась ему колоссальным напряжением всей нервной системы. Мама рассказывала такую историю: товарищи по казарме будили отца ночью: «Буркин, проснись! Ты разговариваешь во сне!» Стремление к знаниям сопровождало отца всю жизнь, закончив один этап, он переходил к другому и в результате сам стал преподавать основы марксизма в техникуме. Он хотел поступить в военную академию и долго не соглашался на предложение стать кадровым военным, но в это время начались польские события, и отца призвали в действующую армию. Жизнь в Кольно во всех отношениях была иной. По воскресеньям мама отправлялась на рынок за продуктами — яйца, масло, живых кур. Мама была прекрасным поваром — профессионалом, в Москве работала в детском саду. Перед тем, как готовить кур, она спросила у отца, как с ними быть. Отец сказал, что по соседству живет «резак», который единственный в округе имел право по еврейскому обычаю рубить птицам головы. Мама отправилась к нему...

     Я хорошо помню последний вечер накануне начала войны. Это была суббота 21 июня. Мы — мама, я и брат, - ждали отца, который должен был возвратиться с полевых учений и стрельбищ. Он приехал на склоне дня, часов пять, верхом на белом коне и группой своих бойцов. На холке коня лежал огромный букет крупной, темно-фиолетовой сирени. Я такой никогда не видела. Букет был так красив, что я его помню до сих пор. Сирень только расцвела, и отец привез ее — как на память. Он отдал букет маме, она передала его мне, так как отец попросил поднять ему сына. Она подняла со словами: «Сима, может не надо?» Отец посадил его перед собой и провез до расположения штаба. Потом спустил Валеру, отдал нам и сказал: «Сейчас отчитаюсь и приду». Мы вернулись домой, мама приготовила ужин. Я ушла спать, а у них долго горел свет. Мама потом сказала, что они засиделись и очень долго разговаривали. О чем, я маму не спросила... На рассвете, 22 июня, ровно в четыре часа, мы проснулись от артиллерийского обстрела нашего города. До границы было 9 километров. Поэтому нас обстреливали не с самолетов, а из дальнобойных орудий. Отец сказал: «Одень детей и спускайся в подвал». Сам в одну секунду оделся и убежал в штаб. Мама одевала сонного братишку, я по совету мамы надела платье с длинным рукавом. Мама надела вельветовый сарафан и коверкотовое пальто с карманами, куда положила документы. Сберкнижку она не взяла. Брата закутала в детское байковое одеяло, потом еще в одно. Это впоследствии и стало всем нашим имуществом... В это время опять забежал отец и быстро сказал: «В подвал не спускаться, выходите из города — на восток!» Наша улица называлась Ломженская, следующий город по дороге в направлении СССР был Ломжа — 30 км, потом Белосток — 100 км, и затем Минск — около 400 км. Это был наш маршрут. Соседка-еврейка тоже хотела позаботиться о нас: «Пани Буркина, только не в подвал!» Мама ответила, что муж уже предупредил ее — и мы отправились. Пошли пешком за город и встретили жену комиссара с дочкой. Как только мы вышли и прошли некоторое расстояние, где уже начиналось мелколесье, мы увидели отца с группой бойцов на расстоянии метров трехсот от нас. Он тоже увидел нас, но когда мама повернула, чтобы подойти к нему, он жестом остановил нас и показал, что нужно продолжать путь на восток. Я прекрасно помню: прохладное утро, встает солнце, розовое небо, слышится редкий свист пролетающих снарядов. Отца мы видели в этот момент в последний раз.

     Позже мама рассказала мне, что однажды отец, понимая, что война неизбежна, сказал ей: «Я — политрук. И в плен не сдамся. У меня пистолет, и последняя пуля — моя». Мы и жена комиссара с дочкой двинулись по дороге. Через некоторое время нас догнала полуторка. За рулем сидел боец, рядом с ним — молодой лейтенант. Машина остановилась. Лейтенант спросил: «Семьи военных? Быстро в кузов». Это был наш шанс на спасение. Иначе бы мы не выбрались. Мы ехали на полуторке, впоследствии к нам присоединилось еще насколько машин и получилась колонна из пяти машин, загруженных людьми. Нас часто обстреливали с самолетов, снижавшихся и поливавших нас огнем. Но никого, к счастью, не ранило. При приближении самолетов машины останавливались, мама подавала мне Валерия, и я отбегала с ним от дороги или пряталась под кузов машины. Сама она даже не всегда успевала спуститься. Мы ночевали в поле. И одна старушка дала мне подушку со словами: «У тебя маленький братик, а у вас ничего нет». Под таким обстрелом мы доехали до Минска. Нас поместили в казарме. В 10 утра накормили завтраком — рисовой кашей с чаем. Не успели мы позавтракать, как началась знаменитая ковровая бомбардировка города, продолжавшаяся с 10 утра до 10 вечера. Начальство распорядилось всем спуститься на первый этаж, держать двери открытыми, чтобы в случае прямого попадания в здание или пожара можно было бы выскочить на улицу. Мы сидели на полу, ни есть, ни пить не хотелось. Бомбардировка была такой страшной, что в городе начался пожар — в каждом окне вскоре стало видно пламя. И вдруг мама мне сказала: «Если меня убьют, пожалуйста, не выпускай из своей руки руку Валерия — что бы ни случилось, держи его за руку, иначе он потеряется и погибнет, или не будет знать своего имени. Я прижалась к ней, чуть не плача, и на всю жизнь запомнила это. Ровно в 10 вечера бомбардировка закончилась. Наша казарма стояла невредима. Появились военные и сказали: «Мы постараемся вывести вас из горящего города к тому месту, где сохранились неповрежденные железнодорожные пути. Всех женщин просим завязать глаза детям - мы поедем через горящий город и возможно, будем пробиваться через пламя. Чтобы не было ожогов роговицы, берегите глаза». Подъехали машины с тентами, нас погрузили и повезли. Мы приехали к железной дороге, выбрались из машин и оказались в сухом перелеске. На расстоянии нескольких километров было видно горящий город Минск. Пламя так ярко полыхало, что можно было читать книгу. Измученные, мы заснули. Мама постелила одеяло, положила подушку, накрыла нас с братом вторым одеялом, а сама легла на сухой земле. Утром подали состав из теплушек с раздвигающимися дверями. Нам в вагон на первое время поставили бочку со сметаной и мешок с хлебом. По пути нас кормили местные жители — мы были первыми беженцами. Нам приносили крынки с молоком, горячую картошку, огурцы, хлеб, пирожки. Протягивали с земли в вагон и плакали. Так мы доехали до станции Дергачи Саратовской области. Там находился пункт распределения беженцев. Маме выписали аттестат на отца и двоих детей, дали соответствующие документы, спросили, куда мы хотим поехать. Мама сказала в - Москву. Но Москва уже была закрыта. Тогда мама назвала станцию Липяги Куйбышевской области (там жила ее сестра). Нам выписали билеты, и мы последовали к моей тетке, сестре мамы. В эвакуации мы прожили до декабря 1943 года на биофабрике в Липягах, теперь там город Новокуйбышевск. Потом другая сестра моей мамы, оставшаяся в нашей московской квартире и работавшая на ТЭЦ во Всесоюзном теплотехническом институте, прислала нам вызов, и мы вернулись домой, в Москву.

     Мама много раз писала в различные инстанции, чтобы узнать судьбу отца, и получила два извещения. В первом было написано, что С.М.Буркин пропал без вести. Во втором — что он погиб во время Отечественной войны 1941-1945 года. Ей была назначена пенсия на детей «до окончания образования». В последние годы мама получала пенсию, как вдова погибшего. Когда мама ясно поняла, что отец не вернется, что надежды нет, она в одну ночь поседела. Встала наутро с большой белой прядью в темных волосах. Ей было в это время тридцать пять лет...

     После войны по просьбе организованного в селе Владыкино, откуда родом мои родители, музея боевой славы мама передала туда справку о своем муже:

     «Серафим Михайлович Буркин родился в 1906 году 1 января в селе Владыкино Каменского района Пензенской области в семье крестьянина, в которой было пятеро детей. Рано, в четыре года, лишился отца. Окончил сельскохозяйственную школу, работал в поле, исполняя все сельскохозяйственные работы, а с 13 лет стал в семье за старшего. В 1927 году женился на своей односельчанке Копченовой Варваре Тихоновне. В 1928 году был призван в Красную Армию, где окончил семилетнюю школу и стал членов ВКП (б). После армии работал в Москве формовщиком на ТЭЦ и учился в техникуме. Затем выполнял различные партийные поручения, был даже директором магазина-распределителя в течение двух лет. Но стремление к знаниям привело его на курсы по усовершенствованию Среднего Командно-политического состава РККА им.В.И.Ленина, которые он окончил в 1934 году на «отлично». Затем работал в системе ОСОАВИАХИМа и после окончания городских курсов пропагандистов при МГК ВКП (б) в 1937 году стал преподавателем курса истории ВКП (б) в Московском счетно-экономическом комбинате, где работал до сентября 1939 года. Затем был призван в действующую армию, служил в должности политрука полка. Участвовал в Польской кампании и в войне с белофиннами. В 1941 г. стал кадровым военным политруком, инструктором пропаганды 310-го стрелкового полка 8 дивизии в Польше, в г.Кольно Белостокской области. Война застала его с семьей в г.Кольно, откуда Варвара Тихоновна с детьми ушла пешком 22 июня ровно в 4 часа утра, а он остался исполнять свой долг с бойцами и пропал без вести».

     Жена, Буркина Варвара Тихоновна, жила в Москве,  умерла в 1998 году, похоронена на Востряковском кладбище в Москве.

     Дети: дочь — Буркина Зинаида Серафимовна, 1931 г.р., биолог по образованию, кандидат биологических наук, сын — Буркин Валерий Серафимович, 1939 г.р., кандидат технических наук, металловед, - живут в Москве. Есть двое внуков — Наташа и Саша.

     Благодарим руководителя поисковой группы  «Батьковщина» Александра Дударёнка за предоставленные материалы.